Ник Рок-н-Ролл (он же Николай Францевич Кунцевич) внешне похож на иностранного туриста. Ухоженный, опрятный, одет с иголочки. С первого взгляда не догадаешься, что этот человек когда-то был самым скандальным персонажем русского музыкального андеграунда.

 

 

Ник Рок-н-Ролл сегодня. Солидный и благодушный Фото: Валентин Гревцов

 

Виноват Дюма

– Начнем с того, что я никогда не хотел быть панком, – рассказывает мой собеседник. – Я жил в Оренбурге с матерью-учительницей. Ничего не знал о мировых тенденциях. Много читал. И мне глубоко запали в душу описания жизни парижской богемы из романов Александра Дюма. Все эти экзотические костюмы, перчатки из человеческой кожи. Я хотел быть таким же. А еще была передача «Международная панорама». И вот там, году в 1976-м, совершенно неожиданно показали выступление группы Sweat. Буквально обрывочек, кусочек. Но для меня это был, как удар по мозгам. Вот, понял я, как надо выглядеть, как себя вести. Кстати, Sweat тоже не имеет никакого отношения к панку. Еще в Оренбурге у меня был одноклассник Рэм. Так его прозвали за то, что он изумительно, один в один мог копировать Пола Маккартни с альбома Rem. Мы иногда выступали. Например, на танцах. Существовала такая традиция – «Последняя песня». Если попросишь ведущего, он мог выпустить тебя на сцену под занавес вечера. Мы с Рэмом вели себя экстравагантно. Постепенно о нас стали узнавать. По стране пошел слух. А году в 1978-м я узнал, что в СССР есть еще один такой человек – Андрей «Свинья» Панов. И я поехал в Ленинград, бить ему морду.

– Получилось?

– Нет. Но зато я попал на один из его подвальных концертов. И понял: то, что он делает, «заводит» людей. Своим кумиром я его не считал, просто увидел человека, которого хотел увидеть. Подружились мы в 1980 году. Я стал ездить по стране, бывать на концертах группы «Автоматические удовлетворители». У меня со «Свиньей» были хорошие отношения до самой его смерти от перитонита.

Милиция не жаловала

Начало рок-н-рольного бума. 70-е годы. Ник Рок-н-рол крайний слева

 

– В чем выражалось твое панкование?

– С 1984 года начались празднования моих дней рождения. Моя семья тогда перебралась в Симферополь. Это был маленький южный городок. В девять часов вечера ты мог идти по улице и никого вообще не встретить. А ко мне со всей страны приезжали гости. Сейчас их назвали бы «фриками». Но в середине 80-х в СССР такого слова не существовало. Понятно, что милиция меня не жаловала. Но я и сам много ездил, знакомился. В Тюмени познакомился с «Инструкцией по выживанию». Чуть позже – с Егором Летовым. Мне он сразу не понравился.

– Почему?

– Не люблю волосатеньких. Никогда не любил. В новосибирском Академгородке мой друг Игореза поставил мне летовскую запись. И я сразу определил. «Это, – говорю, – какой-то хайрастый, которого хорошенько опустили. Вот он на всех и разозлился». Тогда же познакомился и подружился с Яной Дягилевой.

– Одна из самых недооцененных личностей того времени.

– Да если бы у нее был хотя бы нормальный продюсер, то Земфира там бы и рядом не лежала.

Валялись на матрасе

– О Янке вообще почти ничего не известно. Каким она была человеком?

– Смешливым. Сейчас бы сказали «прикольным». Целоваться совершенно не умела.

– А ты с ней целовался?

– Говорю же, не умела она этого. А так – валялись в одной квартире на матрасе. Но продолжения не было никакого. Подурачились – и все. Училась в Новосибирском электротехническом институте. Расстались мы с ней, правда, плохо, со скандалом. Тогда ее записи разошлись по стране и началась какая-то «янкомания». А это – знаешь, как изменяет человека?

– Ты не знаешь, почему она утопилась?

– Меня там рядом не было. Можно просто предполагать. Яна незадолго до этого записала альбом «Ангедония». Совершенно жуткая пластинка. А знаешь, что такое ангедония? Неумение радоваться жизни. К тому же она вела затворнический образ жизни. И плюс ко всему на нее Летов влиял. Очень тяжелый человек.

Тексты не учил

Сегодняшний имидж Фото: Наталья Калиновская

 

– Думаешь, он виноват в ее самоубийстве?

– Говорили всякое. Например, что Яна однажды от него залетела. Зная Егора того времени, я могу предположить, что он сказал Яне что-то вроде: «Настоящий панк не должен рожать детей». Но это их интимное дело. Егор вообще сеял вокруг себя ужас и пафос. Ему нравилось поучать людей. А ты хоть одного нормального человека на его концертах видел? Хоть одну красивую женщину? Их там просто нет. Так вот, возвращаясь к Яне. Ей бы надо было нормального агента. Ее песни гремели на всю страну, а она почти не выбиралась на концерты. Какие-то квартирные сольники давала – раз-два и обчелся.

– Кстати, слава о твоих выступлениях тоже в те годы гремела по всей стране.

– Ну у меня было по-другому. Я своим творчеством пробуждал в людях индивидуальность. Собственно, это не всегда были концерты. Скорее, перформансы. Видишь, у меня на запястьях шрамы? Это с тех времен. Я приходил к кому-нибудь в гости, пил портвейн, водку. Тексты заранее не учил, полагался только на свою способность к экспромтам. В конце каждого перформанса, впав в транс, произносил какой-нибудь импровизированный полив. Иногда и вены резал.

Один против системы

– За что тебя преследо-вал КГБ?

– В 1987 году в газете «Крымский комсомолец» вышла статья «Буржуазному национализму – бой». Журналист Вячеслав Савченко обвинил меня в фашизме. Причем, с чьих-то слов. Меня самого он даже не спрашивал. Было следствие. Меня обвиняли в членовредительстве, в том, что я сам себя режу. Впрочем, не только в этом. Была и «хулиганка» – 206, часть вторая. Обвиняли и в пропаганде фашизма. И я решил податься в бега. Поехал в Новосибирск. И вот там произошла совершенно загадочная история. Я приехал к малознакомым людям, никому не говорил, что собираюсь остановиться именно у них. В свою очередь и этим людям я тоже не сказал, что собираюсь ехать к цирку. Но непосредственно возле этого цирка меня очень технично взяли. Прямо, как в шпионском фильме. Допрашивали по-взрослому. Отправляли в дурдом на судмедэкспертизу. А дурдома я боялся по-настоящему. Там меня могли мало того, что очень надолго закрыть, так еще и превратить в овоща. В результате меня переправили обратно, в Симферополь. Мое дело вел Игорь Иванович Сухов. Он против меня не имел ничего личного, занимался расследованием хищений социалистической собственности. Увы, не было тогда никакой поддержки музыканта Коли Рок-н-Ролла. Я остался один на один с системой. И это было по-настоящему жутко. Вот ты знаешь, например, что такое барбамил? Это такой препарат, который вводят тебе в вену. И ты вдруг начинаешь чувствовать, что все вокруг – твои друзья. Ты веселишься, общаешься с теми, кто допрашивает тебя так, как общался бы с друзьями, все им рассказываешь. Плюс они все про меня знали. Вот представь, я один на один что-то сказал человеку. А потом Игорь Иванович пересказывает мне мои собственные слова. На допросы я ходил, как на работу. Один раз проходил вечером, по пустырю. И вдруг останавливается напротив меня автомобиль. И стоит. И фары в глаза. И ладно бы, кто-то вышел, напал бы. Нет. Просто фарами в глаза светят.

Не хватает чертовщины

– Чем сейчас занимаешься?

– Живу в деревне Афимьино, в Тверской области, под Вышним Волочком. Основной доход – пенсия по инвалидности второй группы. Решил продолжить игру в рок-н-ролл. Моя нынешняя рок-группа называется «Трите души». Собрал хороших молодых музыкантов. Дал себе зарок. Если у меня не получится заработать денег, брошу все, поселюсь у себя в деревне. И больше ничего начинать не буду.

– По-твоему, есть в нашем рок-н-ролле что-то достойное?

– Мы, например, в свое время прятались по подвалам, играли непонятно на каких инструментах, записывались в чудовищном качестве. А сейчас – XXI век. У людей есть все. Инструменты продаются и, главное, пользуются спросом. Их покупают. Но где дерзость? Где ярость? Где борзость в конце концов? Такое ощущение, что все чего-то боятся – не попасть на радио, на телевидение. Нет в нашей музыке мефистофельского начала. Но есть, конечно, музыканты с душой. Например, я четыре года знаком с группой «Аненербе». Им всем уже под тридцать. Группа – совершенно обалденная. Но на большие площадки они не выходят.

MOSCOR.RU